Телеканал нанял частных детективов
Елена, жертва скопинского маньяка: Федеральный канал предлагал соседям 30 тысяч за мой номер телефона
нанял частных детективов
После 10 лет молчания старшая из двух девушек, находившихся в плену у Виктора Мохова, рассказала «Комсомолке» о преследованиях со стороны журналистов и том, как намерена их наказать
В 2004 году история скопинского маньяка потрясла Россию. Напомню, слесарь автоагрегатного завода Виктор Мохов прямо с улицы похитил 17–летнюю Лену и 14–летнюю Катю и превратил в сексуальных рабынь на долгие четыре года. Своих пленниц «дядя Витя» называл кроликами и то обещал отпустить, то грозился убить и закопать под яблоней. За это время Лена успела родить от извращенца троих детей, двое из которых выжили. Когда девочек освободили, они твердили лишь одно: что желают поскорее забыть весь этот кошмар. Громкая тема влет приковала к себе внимание СМИ. Те из журналистов, кто отважился спуститься в обустроенное под гаражом подземелье с бетонными стенами и четырьмя бронированными дверьми, вряд ли когда–нибудь забудут свои ощущения в тот момент.
Но минуло 14 лет, а фантомы прошлого до сих пор терзают невольных участников тех событий. И что самое неприятное, в роли мучителей выступают наши коллеги из некоторых федеральных СМИ.
– Это настоящая охота за людьми, и я чувствую себя дичью, которую пытаются загнать в угол, – признается мне Лена. – Из–за стресса мне пришлось обращаться в психоневрологический диспансер. И не потому что я не могу забыть подземелье, а потому что кому–то надо, чтобы я об этом помнила.
«Когда вышла программа, я поняла, что меня обманули»
телеканал нанял частных детективов
Если набрать в интернете словосочетание «скопинский маньяк», то поисковик выдаст огромный пласт информации – статьи, сюжеты и многочисленные передачи в духе телерасследований и ток–шоу. Практически во всех можно прочитать или посмотреть интервью Екатерины, младшей из двух пленниц Мохова. Она снова и снова погружается в воспоминания тех лет, проходит детектор лжи, уличает во лжи сообщницу Мохова и даже недавно написала книгу. И лишь в единичных программах увидишь Елену. В связи с этим у обывателя складывается довольно однозначное мнение: Катя справилась со стрессом, перешагнула через прошлое и преуспевает, а Лена замкнулась в себе. Но все, конечно, не так, как кажется со стороны. Несколько дней назад Лена пришла к нам в редакцию вместе со своим супругом, чтобы расставить все точки над «i».
После освобождения Лена участвовала лишь в двух программах. Первую снимали по горячим следам после спасения девушек. Во второй раз, почти десять лет назад ее согласия на съемку телевизионщики добивались полгода.
– Я тогда еще училась в институте, – вспоминает Елена. – Так вот представители одного центрального канала ежедневно караулили меня возле подъезда, а когда я уехала на каникулы в деревню, нашли меня и там – за 200 километров от Рязани. Возле дома остановилась машина, из нее вышли люди с камерами и с ходу начали снимать. Дверь у нас была открыта – лето, жара. Они не только сами прошли в дом, но и начали насильно надевать на меня какой–то парик. К счастью, моя соседка сумела их быстро выпроводить на улицу. Мы решили на время уехать из дома, чтобы у них интерес пропал. До сих пор помню, как люди с камерами бежали за нашей машиной и кричали что–то нам вслед.
Осенью атака продолжилась, они звонили, умоляли, обещали, что будет так, как я захочу. В итоге я согласилась, надеясь, что после этого меня наконец оставят в покое. Но когда вышла программа, я поняла, что меня обманули.
– В чем заключался обман?
– В интервью телеканалу я попросила журналистов забыть о нашей истории и не калечить нашу психику новыми и новыми напоминаниями о жизни в подземелье. На условии, что эти слова прозвучат, я согласилась участвовать в съемках, но мое обращение вырезали. Тогда я поняла: в действительности наши судьбы им не интересны, их задача – любой ценой заманить нас в передачу. А что будет с нами потом, всем плевать.
«Не могу понять, как можно было сделать из нашей беды шоу»
нанял частных детективов для розыска
Затишье продолжалось несколько лет. За это время Елена окончила вуз, нашла работу и создала семью. Но начать жизнь с чистого листа ей не давали.
– На телевидении есть такое понятие как «не сезон», и, как правило, он выпадает на лето. Эфирное время забивается старыми передачами. И вот каждое лето какой–нибудь канал да вспоминал о нас, демонстрируя всей стране наши лица и называя наши настоящие имена.
В отличие от Екатерины, которая охотно все эти годы выступает в ток–шоу, Елена такой славы не хотела. Но программы выходили – и коллеги по работе узнавали в ней жертву маньяка.
– У меня публичная работа, люди начинают узнавать, коситься, обсуждать – почему я должна каждый раз кому–то что–то объяснять? – говорит Елена.
По словам Елены, именно разные взгляды на публичность и развели их по жизни с Екатериной. Дело было вовсе не в том, что Катя своим существом напоминала Лене о тех событиях и наоборот.
– Я не осуждаю Катю и тот путь, который она выбрала в жизни, – признается Елена. – Не могу понять только одно – как можно было сделать из нашей беды шоу.
Вернуть в прайм–тайм Елену федеральные журналисты решили примерно год назад. Причем как сговорились – атаковали сразу несколько телеканалов. Писали в соцсетях, обрывали телефоны, поджидали у дома, ломились в квартиру. Досталось всем – и Лене, и ее супругу, и соседям.
– В марте прошлого года мне на работу позвонили соседи и сказали, что по квартирам ходят люди с корочками федерального канала и просят мой номер телефона. За 30 тысяч рублей! И, представляете, никто не дал. Целый месяц нас поджидали у подъезда. Помню, мы приехали домой, смотрим – машина стоит. Зашли в квартиру и не стали зажигать свет – решили поиграть в детективов. Но стоило открыть холодильник, они заметили в окне отсвет и тут же позвонили в домофон. Причем спросили даже не меня, а мою маму, которая умерла восемь лет назад. Я говорить не стала, но они еще долго стояли под дверью. А буквально через день вернулись, ломились в квартиру и тридцать минут через дверь рассказывали, как помогут мне.
А как–то вечером мне в дверь позвонили двое молодых людей в кожаных куртках. Оказалось, что телеканал нанял частных детективов, чтобы разыскать меня. Они спросили, могу ли я ответить редактору по телефону. Мне предложили 200 тысяч рублей за участие в эфире. Я отказалась.
– 200 тысяч – самая большая сумма, за которую вас пытались купить?
– Пока что да. И почему они думают, что все можно купить?
– А что еще, кроме денег, предлагали вам за участие в программах?
– В основном все по стандартной схеме. Обещают какую–то реабилитацию, предлагают помощь в поиске детей. Но я никого не теряла. Если бы мне было надо, я бы уже давно это сделала. Никто на моем месте не был и никто не вправе принимать за меня решения, осуждать или оценивать мои поступки. И я надеюсь, что у нас с моим любимым человеком будут свои дети.
– Я знаю, что у вас (обращаюсь к супругу Елены – Ред.) тоже был опыт общения с московскими журналистами…
– Да, это было несколько месяцев назад. Я заехал домой из сервиса переодеться перед работой. И тут ко мне подходят двое парней типично столичной внешности и говорят:
«Молодой человек! Вас так–то зовут? Хотели бы пообщаться по поводу вашей супруги». Я даже сразу не понял, что они хотят. Потом, разумеется, объяснил, что ни у Лены, ни у меня нет желания говорить на эту тему. Я торопился по своим делам домой и стал от них динамично уходить к подъезду. А они мне вслед кричат, мол, что вы сразу убегать начинаете. Дождались ведь, пока я выйду и уеду.
«Я созрела и хочу наказать федеральные СМИ»
– Сегодня ток–шоу – это самый популярный формат программ на центральных каналах. Поклонники этих передач совершенно искренне считают, что там выслушают и помогут. И, думаю, многие наши читатели не поймут упорства, с которым вы открещиваетесь от участия в них. Можете объяснить свою позицию?
– Если честно, меня поражают высокие рейтинги подобных ток–шоу. Не могу понять, зачем это нужно аудитории телезрителей и приглашенным звездам. Друзья, неужели у вас нет более важного занятия, чем перетряхивать чужое грязное белье? Нашу историю мусолят уже 14 лет! Но лично я не хочу быть частью этой человеческой свалки, не хочу, чтобы в мою жизнь лезли посторонние люди с грязными руками и ногами. У меня абсолютно нормальная жизнь, я об этом не вспоминаю. Мне иногда кажется, что это было не со мной, а во сне.